Этот проект о видах из окна, о повседневности. То, что я рисую нельзя назвать документалистикой, но отправная точка проекта  — ситуации или композиционные решения, которые я увидела из окна и зафиксировала на камеру телефона. Это мой субъективный взгляд и размышление о настоящем, поиск красоты в обыденном.

Смотрю через рамки: сначала через окно, затем через камеру телефона и окно. ​​​​Я отдалена от объектов и, кажется, могу смотреть на них чуть более объективно.  Интересно: и рамка окна, и экрана телефона, они в каком-то смысле ограничивают композицию, сужают весь мир до того, что можно увидеть здесь и сейчас, в момент разглядывания или фотографирования. Когда я рисую, то смотрю на пустой лист без рамок, создаю субъективную реальность, однако пространство листа или холста тоже ограничено.

Зачем мы смотрим в окно и часто ли это делаем? Изменился ли мой взгляд, когда я стала это делать чуть более нацелено? Ситуация карантина/самоизоляции создала условия, когда все мы чуть чаще смотрим в окно, становимся наблюдателями.

Когда мы были маленькими, у многих дома были игрушечные машины. У меня два брата, и кукол дома было меньше, чем машин. Играли в них чаще. Папа расписывал нам машинки акриловыми красками и лаками для ногтей, которые занимал у мамы. Папа катал меня на запорожце, который имел характерный мышиный запах. Это была первая машина родителей, сейчас сложно представить, что кто-то поехал бы по городу на запорожце. Ну и раскраски у нас были с младшим братом с машинами. И хотя я почти не разбиралась в марках, но прониклась к машинам какой-то особенной любовью. И даже короткий период в детстве хотела стать гонщицей. И мне всегда нравилось рисовать машины.

Машина —  базовый элемент повседневности. Мы видим их за окном. И у многих дома тоже есть игрушечные машины. Получается, что это «улица» принесенная в дом в виде игрушки.

Я увидела из окна салатовую машину в снегу, снег начал таять, и зеленые прогалины были похожи на материки на карте мира. Потом я шла по улице и увидела машину в сугробе какой-то волнообразной формы, и на ней было написано, чтобы кто-то шел на *подальше* на багажнике, а  на лобовом стекле нарисовано сердце, потом увидела машину всю облепленную снегом, и только в одно окно можно заглянуть: лежат елочные игрушки. Сугробы, сугробы, захотелось выйти в объем, сделать серию.

Основной объект моего исследования - «буферные зоны», «третьи места». Так М.В. Капкан автор учебника о культуре повседневности обозначает общие пространства, которые не принадлежат одному человеку, стоянки, дворы жилых домов.

Я живу на 8 этаже и смотрю сверху вниз. Я заметила, что кроме самой большой центральной композиции я почти нигде не изобразила в первую очередь людей. Я вижу изначально общие планы, в которые включены люди, но с такого расстояния не увидишь их детально. И я решила сделать маленькую серию внутри большой, где работы будут как фотографии, размером 10 на 15 см. Как будто я приблизила камерой людей и смогла разглядеть.

Наша платформа, как и многие подобные инициативы, появляющиеся в это время, — антикризисная мера. Лишившись возможности взаимодействия с физическим пространством, мы создаем новое поле для работы вместе со студентами — лабораторию, внутри которой будем экспериментировать с подачей разного типа материалов, объединять форматы и людей, смотреть, что из этого может (или не может) получиться. Начиная с самых базовых подходов, — создания выставок-лендингов, построенных на статичных изображениях и видео уже существующих проектов, — мы постепенно хотим перейти к более сложным задачам и способам коммуникации со зрителем.

Школа дизайна НИУ ВШЭ — уникальная среда для подобного исследования. Под одной крышей здесь учатся и работают профессионалы всех возможных областей культуры и визуального производства. Создание любого качественного проекта требует многих проб, ошибок и огромного количества времени. Нам не нужно красить стены, но нам придется решить множество других технических и концептуальных вопросов, связанных с работой в диджитале и с поиском новых форм взаимодействия друг с другом и со зрителем. Поэтому мы решили заняться этим не только сообща, но и у всех на глазах. Мир окончательно перестал казаться герметичной средой, никто пока не понимает, как правильно в нем продолжать жить и делать искусство. Без зрителя, без стороннего взгляда эта задача решена быть не может.